Овцы и волки
Жила-была на свете одна ничем не примечательная овцеферма. Наверное, это неправильно — говорить «жила-была» про неодушевленную обшарпанную конструкцию из белого кирпича и дощатой крыши. Но ведь внутри нее находились заведующий, зоотехник и электрик со сторожем… Ах, да — и собственно овцы, как же без них.
Итак, овцы — жили, а остальные — были (поскольку быть им там полагалось по штатному расписанию).
И все было хорошо до поры до времени, да вот совсем не стало жизни от волков. Только сунутся бедные жвачные на пастбище — на обратном пути одного-двух товарищей не досчитаются. Конечно, у сторожа была берданка, у электрика — электрошок и остро заточенная отвертка с неоновой лампочкой на ручке — при появлении волков лампочка начинала нервно тлеть маленьким кроваво-красным угольком, а Зоотехник в карманах грязно-белого халата для храбрости всегда носил по флакончику крысиного яда.
Да вот стоило пойти первым двум на охоту, предварительно приняв для храбрости — так в первый же день сторож электрику глаз шомполом выбил. Тот в накладе не остался, всадил сослепу сторожу заряд дроби в филейные части, пальнув по подозрительно шевелящимся кустам, в которых сторож как раз присел по не самой высокохудожественной нужде.
После этого вступил в дело храбрый зоотехник — он отравил крысиным ядом близлежащее озеро, к которому волки, по его мнению, ходили на водопой. К несчастью, волки, как выяснилось, утоляли жажду где-то в другом месте — зато всплыла кверху брюхом вся обитавшая в озере рыба, а также отдыхающие пансионата, что располагался на противоположном берегу водоема.
Было от чего впасть в уныние!
Все изменилось в тот день, когда к заведующему фермой пришел Волшебный Говорящий Осел.
— Я думаю, — сказал Осел, — что вы действуете совершенно неправильно. Согласно моей теории, все животные — включая овец, волков, сторожа и электрика, происходят из одного и того же вида, а все кажущиеся отличия — они исключительно следствие влияния окружающей среды, воспитания и образа жизни. Я думаю, мы должны попытаться перевоспитать волков и интегрировать их в вашу зооферму.
— Чтобы они жрали овец прямо тут?! — ужаснулся Заведующий.
Осел презрительно скривился.
— Прошу вас, не употребляйте слово «жрали» — оно зоологически-некорректно и несет в себе негативную эмоциональную окраску. Необходимо говорить «вовлекли в пищевую цепочку». То же самое, но абсолютно нейтрально! Так вот: поначалу, конечно, будут некоторые, гммм, недоразумения на почве незапланированного вовлечения в пищевую цепочку некоторых особей вопреки их желанию (заучите, пожалуйста, этот сложный термин — боюсь, он нам на первых порах понадобится, и весьма часто). Но потом, когда волки ощутят себя единым целым с вашими подопечными, поймут, что их любят, ценят и уважают за вклад в общее развитие фермы…
— Они что же, начнут давать молоко? Или мы будем торговать волчьей шерстью? — заинтересовался Заведующий.
— Ээээ… насчет этого, я не знаю, — честно признался Осел. — На крайний случай, мы придумаем какую-нибудь воображаемую пользу — здесь, как вы понимаете, главное мотивация и моральное поощрение. И тогда, через некоторое время, согласно моей доктрине, волки перейдут на растительную пищу, перестанут выть на луну, и вообще станут душками. Взгляните на меня: я серый? Серый. Зубастый? — Осел ощерил крупные желтые зубы, — Зубастый. С хвостом? С хвостом. Рогов нет? Нет. Но при этом ем траву, а от агрессивности осталось одно упрямство. Вот именно к этому в конечном итоге и придут все волки. Разве не замечательно?
Заведующий фермой отнюдь не разделял ослиного энтузиазма — Осел, видя такой поворот событий, лишь хмыкнул что-то себе под нос и сказал, что придет через пару дней.
По странному совпадению, уже на следующий день во время выпаса волки задрали сразу полдюжины овец, после чего Заведующий подумал, что в словах Волшебного Осла, возможно, имеется рациональное зерно.
— Ну, вот и замечательно, — воскликнул невесть откуда материализовавшийся у него за спиной Волшебный Осел. — В таком случае, уже к вечеру ждите первую партию. Тут, знаете ли, важно сразу же произвести впечатление радушных хозяев и, так сказать, отсутствие дурных помыслов — вы ведь не задумали просто перестрелять их, когда они появятся?
По правде говоря, у Заведующего именно это и было на уме. Он уже послал сторожа в райцентр за патронами. Но Волшебный Осел так строго посмотрел ему в глаза и процитировал столь страшные нормы международного права в области охраны животных, что уверенности у Заведующего сразу поубавилось. А тут еще и сторож появился — в дупель пьяный, и, разумеется, без патронов.
«Слава Богу, хоть ружье не пропил» — подумал с горечью Заведующий.
Партию подлежащих перевоспитанию разместили в отдельном образцово обустроенном вольере — и все бы хорошо, да уже в первую ночь пять овец были вовлечены в пищевую цепочку.
Для разрядки ситуации, Осел сразу заявил, что, по имеющимся у него чрезвычайно достоверным сведениям, волки к данному инциденту не имеют никакого отношения — во всем виновата нагрянувшая из соседнего леса смешанная банда, состоящая из енота, дикобраза и павлина — в подтверждение чего продемонстрировал всем присутствующим линялую ондатровую шапку Зоотехника, назвав ее загадочным словом «улика» и пояснив непонятливым, что это злокозненный Енот, главарь банды, в спешке оставил свою шкуру на месте преступления, чем и выдал себя с головой.
Прошла еще одна ночь. На этот раз недосчитались семерых.
«Это трудности переходного периода!» — вопил Осел и бил копытом по наспех сооруженной на скотном дворе трибуне. — «Давайте проживем вместе еще хотя бы одну ночь!»
— Зачем вы пустили сюда этих зубастых тварей? — перепугано блеяли овцы, собравшись перед окнами кабинета Заведующего.
— Постойте, постойте! — возмущенно заревел Осел. — Мне послышалось, или кто-то действительно сказал «зубастых тварей»? Это ведь ужасно зоологически-некорректно. Нет, так нельзя. Как же мы можем строить Ферму Всеобщего Равенства и Братства, с такими-то лозунгами? Придется пойти на непопулярные меры. Я, Заведующий и Зоотехник вынуждены создать Трибунал по Защите Прав Животных. Разумеется, я, как эксперт в межвидовых отношениях, буду его председателем. Да, так кто там у нас кричал «волки позорные»?
— Никто не кричал. Мы говорили «зубастые твари», — возразил какой-то молодой баран.
— Ну, может, и не сказали, но явно это подразумевали, — раздраженно произнес Осел. — В любом случае, Именем Трибунала, вас приговаривают к бессрочной ссылке на мясокомбинат.
— Так ему и надо, барану безмозглому! — радостно зааплодировали подтянувшиеся представители оскорбленной стороны.
— А скажите, — неуверенно проблеяла одна из овец, — «безмозглые бараны» — это, случаем, не оскорбление?
— Нет, — отрезал Осел. — У меня тут есть Справочник Оскорбительных Терминов. Вот «волчара позорный» там есть. «Тварь зубастая» — есть. И даже «серый гаденыш» — тоже имеется. А «безмозглый баран» — нет. Значит, не оскорбление. Кстати, предупреждая дальнейшие бессмысленные дискуссии, сразу уточню, что «паршивая овца» и «скотина рогатая» там тоже отсутствуют. И советую больше не спорить с Председателем Трибунала.
«Да, с Экспертом не поспоришь», — обреченно согласились овцы. — «У него очки на носу и грант заморский».
Овцы расходились смурые, тихо о чем-то перешептываясь. Уже под утро, часов около пяти, Заведующий и спавший в последнее время вместе с ним Осел были разбужены перепуганным сторожем — тот что-то мычал и показывал пальцем на стойла, откуда доносилось истошное блеяние, рычание и глухие удары. Пока Заведующий нацепил на ночную рубашку галстук, а Осел надел очки, шум стих. В эту ночь счет составил три-один: было задрано три овцы, а одному перевоспитываемому размозжили копытом череп. Волки возмущенно выли и требовали скорейшего разбирательства.
Дополняла живописную картину возмущения невесть откуда взявшаяся Волшебная Свинья — она носилась по двору с нечленораздельно-истошным визгом и хрюканьем. Главная волшебность Свиньи заключалась в том, что ее верещание было слышно за тысячи километров от Овцефермы — говорят, даже во Всемирном Обществе Защиты Животных, где ее очень ценили и регулярно слали жирные помои огромными ведрами. Отголосив положенное, с чувством выполненного долга Свинья заткнулась и легла в комфортабельную лужу.
— Так-так-так, — грозно нахмурившись, произнес Осел, собрав всех на скотном дворе. — Значит, вот как мы встречаем гостей? Нельзя ненавидеть волка лишь за то, что он волк. Это — не повод бить его копытом по мозгам. Дикость какая-то средневековая, ей-Богу! Вам должно быть очень, очень стыдно.
— Но они же первые начали! — оправдывались овцы, хотя, к этому моменту они сами уже понемногу начали осознавать за собой какую-то неясную, но от того не менее серьезную, вину.
— Возможно, — примирительно сказал Осел. — Я даже готов поверить, что на этот раз среди преступников — дикобраза, павлина и енота — действительно случайно затесались один-два волка. Но где свидетельства, что кому-то перегрыз горло именно этот? Вот что, друзья. Прямо сейчас вы все сдадите отпечатки копыт — и, сравнив их с вмятиной на голове покойного, мы установим, кто совершил это жестокое и бессмысленное преступление.
— А может, заодно снимем слепки челюстей? И приложим к перегрызенным глоткам?
— Я не думаю, что это удачная идея, — задумчиво произнес Осел. — Ведь в этом случае получится, что мы наших дорогих собратьев как будто бы в чем-то подозреваем. Это будет крайне неэтично и серьезно затормозит процесс интеграции — а возможно, даже повернет его вспять! Нет, даже не просите. С точки зрения защиты прав животных…
— А мы что, не животные? — удивились овцы, — Почему никто не защищает нас?
Волшебная Свинья, заслышав такое, чуть не захлебнулась помоями — чувство долга заставило ее взвиться в воздух и сделать три круга по скотному двору — с громкими шумовыми эффектами и разбрызгиванием грязи. Продемонстрировав свое отношение к столь циничной постановке вопроса в частности и беспардонности бараньего сообщества в целом, она вернулась на свое место и снова плюхнулась в теплую грязь — но продолжала оставаться настороже: регулярно водила туда-сюда пятачком, как будто вынюхивая трюфели.
— Послушайте, кто здесь эксперт по межвидовым отношениям — вы или я? — раздраженно воскликнул Осел. Чтобы прояснить ситуацию для самых непонятливых, он помахал перед бараньими мордами Почетным Дипломом в сафьяновой обложке. — Хватит запутывать ответственного и очень занятого специалиста своими сомнительными силлогизмами!
(Исключительно из уважения к институту высшего образования, заметим, что Осел, согласно Диплому, был африкановедом — специалистом по этнографии жирафов и бегемотов).
К концу недели обрисовалась еще одна серьезная проблема: вопреки излишне оптимистичным ожиданиям, воспитуемые никак не желали переходить на травяной рацион. Оказалось также, что почти у каждого из них там, в лесу, остались сестры, братья, жены, мужья или дети, не говоря уже о престарелых родителях и любимых троюродных племянниках — без которых несчастные очень страдали и требовали как можно быстрее воссоединить их семьи. Тем более что про это было написано в умной книжке с Законами о Правах Животных, которую Осел регулярно читал Заведующему перед сном.
— Послушайте, надо что-то делать, — говорил Осел. — Нашим воспитанникам не хватает, кхм, традиционной пищи. Да и их самих, после воссоединения семей, стало в три раза больше. Овцы стали осторожнее, они дежурят каждую ночь в своих загонах, а когда их… ээээ… пытаются вовлечь в пищевую цепочку, растаптывают несчастных голодных животных в такое месиво, что совершенно невозможно снять отпечатки копыт. Думаю, мы должны максимизировать доходы фермы и все их пустить на закупку мяса. Естественно, это только на время, в период адаптации наших воспитанников к растительному рациону. Предлагаю для начала брить овец наголо — так будет больше шерсти на продажу. Также, в целях экономии, будем закупать для них самые дешевые комбикорма. Надеюсь, они не истолкуют это превратно — сейчас всем нелегко, и многим — намного тяжелее, чем им.
«Это кому же, интересно?» — недоуменно перешептывались овцы, привычно подслушивавшие разговоры в кабинете Заведующего через вентиляционное отверстие.
...- Друзья мои, — трагическим голосом возопил Осел примерно через неделю на очередном агитационном мероприятии. — Что же я слышу? Каждую ночь продолжается жестокое растаптывание наших новообретенных братьев.
— Если братьям не нравится — пусть валят, откуда пришли, — проблеял кто-то из глубины толпы, спрятавшись за чужие туши.
Волшебная Свинья от этих слов разверещалась так, как будто ее заживо подвесили на мясницкий крюк — из Всемирного Общества по Защите Животных даже принесли срочную депешу с требованием немедленного прекращения пыток.
— Между прочим, мы здесь на таких же правах, что и вы, — выли натурализованные братья, — нас занесли в амбарную книгу!
— Вот видите! — лупил Осел копытом по трибуне, — Знаете, что мне сказали? Что в последних расправах над несчастными участвовали бараны, бритые наголо.
Волшебная Свинья испуганно хрюкнула и повалилась в обморок.
— Да, так и было, — выли возмущенные волки. — Бритобокие подонки!
— А, между прочим, я, — Осел нацепил на нос очки и потряс перед присутствующими каким-то увесистым фолиантом, — как эксперт по межвидовой вражде, прекрасно знаю, что бритье налысо — один из характерных признаков членов экстремистских группировок. Поэтому отныне, за каждое затоптанное насмерть животное, мы будем вовлекать в пищевую цепочку без права апелляции по десять обнаруженных среди вас экстремистов.
— Но вы же сами нас всех постригли под ноль! — перепугано заблеяли овцы, но их замечание было признано неконструктивным и не способствующим укреплению межвидовых отношений, и его вычеркнули из протокола заседания.
Каждую ночь в загонах недосчитывались уже по дюжине овец, а бритые под ноль молодые бараны, чтобы хоть как-то выпустить пар, ловили и растаптывали в лепешку то суслика, то бездомную кошку, после чего, немного воспрянув духом, вполголоса блеяли патриотические песни. Правда, их пение в кульминационный момент почти всегда прерывалось истошными визгами Волшебной Свиньи, поэтому в один прекрасный день она тоже получила копытом по темечку.
Nothing personal — just music.
Так подошел к концу месяц, а вместе с ним и овцы.
— Здравствуйте, — с укором произнес вожак волчьей стаи, глядя на Заведующего, стоящего на табуретке в центре кабинета с мотком веревки в руках. — Как вы, наверное, осведомлены, члены Партии Зеленых, к которой мы, жители леса, принадлежим, именно сегодня празднуют свой главный ежегодный праздник, в который нам попросту необходимо заколоть барана. Но вот ведь беда — ни одного барана не осталось!
— Да вы же сами их всех сожрали! — возмутился Заведующий. — Не далее как вчера последнего загрызли.
— Вовлекли в пищевую цепочку, — тихо прошипел Осел. — Нельзя говорить «загрызли», сколько раз повторять!
— Мне кажется, вина за этот недосмотр целиком лежит на администрации фермы, и именно вы должны исправить ситуацию, и как можно скорее. Нельзя ли купить барана в соседнем колхозе, хотя бы одного? Мы его справедливо поделим между всей стаей — это, знаете ли, ритуальное мероприятие чисто символического характера, — продолжал гнуть свое старый волк.
— У нас кончились деньги, — почти проплакал Заведующий. — Но я могу предложить вам использовать в качестве барана нашего Волшебного Осла.
— В принципе, это сойдет как крайний вариант, — подумав, согласился волк.
— Что?! После всего, что я для вас сделал? — заревел возмущенный Осел.
— Но больше-то ты для нас ничего сделать не сможешь, — резонно заметил волк. — А потом, я полагаю, мы будем вынуждены съесть сторожа и электрика — электрик нам совершенно не нужен, поскольку в качестве осветительного прибора нас вполне устраивает Луна, а сторож…
— Не двигайтесь, я буду стрелять! — завопил сторож, шатающейся походкой входя в кабинет и целясь во всех троих по очереди из берданки.
— Ты же пропил все патроны, — пристыдил его волк. — Хватит паясничать. Ладно, пока сидите здесь и никуда не уходите. Сунетесь за дверь — наши моментально перегрызут горло. Да, вот и Зоотехника с Электриком привели. Мы скоро придем за Ослом.
— Это несправедливо! — верещал Осел и бился головой о стенку. — Вы нарушаете мои права! Я буду жаловаться!
— Кому? — с интересом спросил Зоотехник. — Может быть, нам? — на секунду он о чем-то задумался, после чего резко, на пару со сторожем, схватил Осла за задние ноги и связал их веревкой, на которой так и не успел повеситься Заведующий. — Вяжите передние ноги, разжимайте челюсти, быстро!
Осел выл и брыкался, но Зоотехник все же исхитрился влить ему в пасть содержимое флаконов с крысиным ядом, которые продолжал по привычке носить в карманах халата.
— Когда подействует? — спросил Заведующий.
— Примерно через полчаса. А дозы хватит и на сотню.
Осел кричал дурным голосом, страдальчески запрокидывал голову и отчаянно пытался засунуть в рот передние копыта, чтобы его вырвало.
— Меня нельзя есть, я отравлен! — верещал он, когда за ним, наконец, пришли. — Если съедите меня — все сдохнете! Я правду говорю, недоумки!
… Под вечер, они вышли из кабинета, в котором просидели весь день, заперев дверь изнутри и пододвинув к окну тяжелый сейф.
— Зеленые это явно не одобрят, — тихо произнес Зоотехник, глядя на десятки извивающихся в конвульсиях серых тел.
— Ослу бы тоже не понравилось, — согласился Заведующий. — Он был такой гуманист!
Электрик водил из стороны в сторону индикаторной отверткой — красная неоновая лампочка горела все тусклее и тусклее. Сторож, с трудом удерживая равновесие, ковылял вслед за ними, грозно направляя ружье то на одно корчащееся тело, то на другое. Иногда он, ни с того ни с сего, орал «Бабах!» и заходился дурным хохотом.
— И что мы будем делать дальше? — спросил Зоотехник.
— Устроимся работать в Пансионат на другом берегу озера. Я — комендантом спального корпуса, там как раз вакансия, я знаю. Ты — фельдшером, я тебя, как комендант, по блату протолкну. Сторожа с электриком тоже пристроим, люди проверенные.
— А справимся?
— А чего ж не справиться, с нашим-то опытом. Разве люди чем-то отличаются от овец?