«История — кошмар, от которого я хочу проснуться».
Джеймс Джойс, «Улисс»


Приказано стать героем?

Недавно, разбирая свои архивы, наткнулся на статью в популярном времен «перестройки и гласности» московском еженедельнике «Современник» за 1991 год. Статья сенсационная. Помнится, о ней тогда премного шумели. Из нее следовало, что начдива Николая Щорса вообще не было. Очередной-де большевистский миф. А зарождение его, мол, началось с известной встречи И.Сталина с деятелями искусства в марте 1935 года. Именно тогда, на той встрече, дескать, Сталин обратился к Александру Довженко с вопросом: «Почему у русского народа есть герой Чапаев и фильм о герое, а вот у украинского народа такого героя нет?»

Довженко, конечно же, намек мгновенно понял. И незамедлительно ринулся в работу над фильмом. В герои назначили безвестного красноармейца Николая Щорса. Так и получился фильм «Щорс».

На самом же деле, как утверждал «Современник», никакого героя Щорса не было и в помине. Не зря же в популярном марше кинофильма «Веселые ребята» пелось, что «если стать нам прикажут героем, у нас героем становится любой». Так что нечего, мол, удивляться, что именно на малозначащего солдатика Николая Щорса пал слепой жребий выдвижения в канонические герои. А то ведь настоящих-то повыбивали в годы сталинских репрессий. Но вот если бы, дескать, не поленились да копнули бы поглубже, как это сделали авторы еженедельника, то, глядишь, и компромат бы обнаружили. Оказывается, тот самый красноармеец Щорс, который верховодил в полупартизанском, полукриминальном отрядике, был замешан в махинациях с продовольствием. Куда уж дальше, если присвоил вагон с хлебом для голодающего Петрограда и пустил его «налево». Погиб же он действительно 30 августа 1919 года, как это сказано во всех календарях да справочниках. Но не в бою. А схлопотав пулю в живот от своего товарища, у которого увел жену.

И в подтверждение своей мифодробительной сенсации, для вящей убедительности, «Современник» поведал, что располагает по этому поводу самыми неопровержимыми документами. Правда, ни один из них почему-то не удосужился привести.

Впрочем… Время-то какое было. Время сокрушения авторитетов. Тут уж кто под руку попадет. Главное — сенсация. Главное — позабористей. Сокрушай старые мифы и легенды. Сокрушай — и никаких гвоздей.

Невежество агрессивно. Так и на сей раз. Ведь на самом деле все было не так с той пресловутой встречей. Хоть начало необычайной всесоюзной популярности Николая Щорса выпало именно на 1935 год. И точкой отсчета можно несомненно считать ту самую встречу советского руководства с деятелями культуры и искусства. Газета «Правда» в марте 1935 года по этому поводу писала: «Когда режиссеру А.П.Довженко вручили на заседании Президиума ЦИК СССР орден Ленина и он возвращался на свое место, его догнала реплика товарища Сталина: «За вами долг — украинский Чапаев». Через некоторое время на этом же заседании товарищ Сталин задал вопрос товарищу Довженко: «Щорса вы знаете?» — «Да», — ответил Довженко. — «Подумайте о нем», — сказал товарищ Сталин».

Спору нет, это была своеобразная форма социального заказа. В советское время такое бывало сплошь и рядом. Достаточно вспомнить серию исторических фильмов о знаменитых российских военачальниках и полководцах — от Александра Невского до адмирала Нахимова, — созданных лучшими режиссерами по указанию Сталина. Так что особо удивляться нечему. Что было — то было.

Правда, тогда ни Сталин, ни Довженко не ведали, что «украинский Чапаев» по национальности был… белорусом. Да и какое это для Сталина имело значение, коль скоро именно с его легкой руки Григорий Новак был «русским богатырем», а Лазарь Каганович — «великим сыном украинского народа».

Партии нужен был Щорс. Партии нужны были герои, на примере которых следовало бы воспитывать подрастающие поколения. Лучше всего погибшие, мертвые. От них никакого неожиданного подвоха не жди. Правда, случалось, что и мертвецов нередко объявляли «врагами народа». Но назначал на роли героев Сталин все же тех, кого знал лично либо слышал от надежных людей только хорошее. Остальное — дело пропагандистской техники, в коей большевики были большими доками.

Что же касается самого Щорса, то о нем Сталин не мог не знать. Ведь в свое время он был членом Реввоенсовета группы войск Курского направления, т.е. фактически Украинского фронта. И, конечно же, не мог не ведать о дивизии Щорса. Кроме того, в 1932-1933 годах вышел один из самых фундаментальных трудов по истории гражданской войны бывшего командующего Украинским фронтом В.Антонова-Овсеенко, многотомные «Записки о гражданской войне», в котором фамилия Н.Щорса встречается довольно часто. В третьем томе, вышедшем в свет в 1932 году, есть такие строки: «4-го утром (речь идет о феврале 1919 года) выехали в Бровары. В Броварах производился смотр частей первого полка… Познакомились с командным составом дивизии. Щорс — командир 1-го полка (бывший штабс-капитан), суховатый, подобранный, с твердым взглядом, резкими четкими движениями. Красноармейцы любили его за заботливость и храбрость, командиры уважали за толковость, ясность и находчивость». В исследовании приводится много документального материала, связанного с именем Щорса.

И все же до того памятного разговора в марте 1935 года имя Щорса было лишь в «украинской номенклатуре героев». В Украине о нем помнили. Так, в Житомире еще в 1932 году ему был воздвигнут памятник на средства ветеранов 44-й дивизии и трудящихся киевских предприятий. Еще ранее, в 1923 году, в Киеве увидала свет книга «44-я киевская дивизия» — сборник документов и воспоминаний ветеранов щорсовской дивизии.

В той книге было и весьма примечательное посвящение: «… Выдающемуся красному командиру, основателю 1-го Богунского полка 1-й повстанческой советской дивизии, легендарному начдиву т. Щорсу. Тому, кто с котомкой на плечах пришел к боевикам-партизанам, чтобы организованными рядами повести их в бой с угнетателями рабочих и крестьян. Тому, кто сочетал в себе безграничную храбрость и бунтарский дух красного партизана с четким, дисциплинированным умом красного вождя, тому, кто жизнь свою отдал за революцию в передовых окопах гражданской войны, с любовью посвящают свой коллективный труд боевые соратники, ветераны 44-й дивизии».

Не стану утверждать, что А.Довженко к моменту того памятного разговора со Сталиным был знаком с этой книгой. Хоть категорически такого исключить не могу. Но то, что он штудировал ее во время работы над фильмом, очевидно. Свидетельством тому его дневниковые записи.

Таинственные похороны

В 1958 году Центральное телевидение командировало меня в Куйбышев. Тогда так называлась нынешняя Самара. Накануне отъезда случайно повстречал на улице старого отцовского знакомца еще по годам гражданской войны И.Фрумкина. Он только недавно после реабилитации вернулся из колымских лагерей, где провел около двадцати лет. Узнав, что собираюсь в Куйбышев, попросил от его имени возложить цветы к памятнику его комдива Николая Щорса.

Право же, для меня стало откровением, что Николай Щорс похоронен на Волге, в России, а не в Украине, где он погиб. Дальше — больше. Уже там, в Самаре, пережил еще большее потрясение. От местных журналистов узнал совершенно непостижимую историю захоронения того самого легендарного героя, песню о котором мы распевали в детстве, фильм о котором смотрели несчетное количество раз, наконец, памятник которому установлен в Киеве в 1954 году.

История поистине детективная. И уходила она своими корнями в осень 1919 года. Тогда в Самару поздним вечером прибыл товарный поезд. Из него выгрузили запаянный цинковый гроб — по тем временам редкость необыкновенная — и в сопровождении небольшой группы приехавших военных, под строжайшей охраной, под покровом темноты, не мешкая перевезли на городское православное кладбище. Там поспешно опустили гроб в еще утром вырытую могилу. Траурный митинг, если эту процедуру можно так назвать, провели на скорую руку. Выступили два-три приезжих. От местных властей никто. Молчали они, обмениваясь недоуменными взглядами да смущенно переминаясь с ноги на ногу. Трижды прозвучал жиденький револьверный салют. Прощальные залпы произвели тоже, только приезжие. Наспех установили на свежевскопанной земле загодя приготовленное, привезенное вместе с гробом деревянное надгробие с совершенно незнакомой присутствующим фамилией Н.Щорс. И все. Разошлись…

Со временем могила просела. Потом и надгробие исчезло…

Но через несколько лет городские власти спохватились. И не по своей воле. Начались поиски захоронения Н.Щорса. Дело в том, что 27 марта 1935 года в «Правде» появился романтический очерк о Щорсе именитого писателя Всеволода Вишневского, автора знаменитых пьес «Первая Конная» и «Оптимистическая трагедия». Вскоре на экраны вышел кинофильм «Щорс». Мало того, это имя было отобрано самим Сталиным в перечень самых-самых героев гражданской войны в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Иными словами, произошла официальная партийная канонизация. А вот захоронения, чтобы отдать ему надлежащие почести, не было. Неустанные поиски были безрезультатными. А на дворе стоял 1937 год. И все понимали, чем это непотребство может окончиться.

Наконец, власти, расписавшись в собственном бессилии, потеряв даже малейшую надежду на успех поисков, опубликовали 13 марта 1937 года в газете «Известия» сообщение, что поиски гроба с останками Н.Щорса прекращены из-за невозможности точного установления места захоронения.

Итак, шел 1937 год. Летели головы героев гражданской войны не чета щорсовской. К тому же многие из уничтоженных сталинской репрессивной машиной, чьи могилы тоже навсегда станут неизвестными, в той или иной мере были связаны с именем Щорса. Среди них оказались В.Антонов-Овсеенко и В.Примаков, И.Дубовой и К.Квятек. Впрочем, список бесконечен. В книжный ГУЛАГ уходили сотни наименований книг, в которых хоть мельком упоминались крамольные имена. А заодно с ними и имя Щорса, «славного героя гражданской войны, легендарного комдива», как было предписано впредь его именовать. К тому же и мертвецов в те времена нередко нарекали «врагами народа»…

Так что Щорс был похоронен многократно. В первый раз в безвестной, затерявшейся могиле. Потом уж раз за разом хоронили и истинную память о нем, казня литературу в сейфах недоступных читателям спецхранов. В памяти же народной остались лишь красивые легенды, навеянные звучной песней о том, у кого «голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве», романтическим фильмом «Щорс» да памятником в Киеве.

Но наступил год 1949-й. По непознанной и по сей день причине московские власти вдруг всполошились. В Куйбышев дали команду разыскать захоронение Щорса, установить на нем памятник. И никаких оправданий.

На розыски были брошены немалые силы. Перешерстили все городские кладбища. Но все безрезультатно. Потом совершенно случайно вышли на некоего Ферапонтова, который мальчишкой-беспризорником помогал сторожу старого православного кладбища.

Он вспомнил, как в 1919 году проходили те тайные похороны. Но повел представительную комиссию не на кладбище, а к проходной Куйбышевского кабельного завода. Дело в том, что кладбище к тому времени стало заводской территорией. В советские времена такое было не редкостью. Ведь и в Киеве на месте старого еврейского кладбища на Лукьяновке ныне возвышаются корпуса телецентра.

Ферапонтов долго бродил по территории завода. Потом остановился в нескольких метрах от стены электроцеха. «Кажется, здесь должно быть», — неуверенно вымолвил он.

И закипела работа. После вскрытия нескольких захоронений, под почти полуметровым слоем щебенки на полутораметровой глубине было обнаружено захоронение цинкового гроба. Все. Власти с облегчением вздохнули. А в акте эксгумации, датированном 5 мая 1949 года, было записано: «… установлено, что… на территории Куйбышевского кабельного завода (бывшее православное кладбище) в 3-х метрах от правого угла западного фасада электроцеха найдена могила, в которой в сентябре 1919 года было похоронено тело Н.А.Щорса.

Гроб изъят и доставлен в помещение судебно-медицинской экспертизы, где и произведено медицинское исследование».

Справедливости ради следует отметить, что об этом акте экспертизы стало известно значительно позже. Его обнаружил в архивах и обнародовал журналист Ю.Сафонов.

Ну а тогда, в 1949-м, гроб с останками Николая Щорса после тщательного исследования перенесли на другое кладбище. Захоронили и на могиле соорудили монумент. Так в городе над Волгой стало два памятника легендарным героям гражданской войны. Один — Чапаеву. Другой, поскромнее, — Щорсу.

После возвращения из командировки в Москву я решил обратиться к союзным и украинским властям с предложением о переносе останков украинского легендарного героя Н.Щорса в Киев. Тем более что приближалась сороковая годовщина его гибели. И памятник ему уже был воздвигнут в Киеве. Мне почему-то казалось, что такое предложение должно было найти понимание. Ведь речь шла об украинском национальном герое. Увы, ответа так и не получил. Несколько раз связывался с соответствующими инстанциями и в Москве, и в Киеве по телефону. Личных встреч они почему-то избегали. На мои же настойчивые телефонные запросы в ответ раздавалось какое-то невразумительное мычание. Попытки восстановить справедливость предпринимал еще не раз. И в преддверии 50-летия, и в преддверии 60-летия гибели Щорса. И все тщетно, безрезультатно.

Вот тогда-то и начали невольно возникать вопросы, на которые никак не находились ответы. Почему, скажем, местом захоронения избрали Самару, что за сотни верст от места гибели? Безопасно, никто не надругается над останками? Но ведь вскоре после того захоронения город был захвачен белыми, но обошлось… Почему хоронили в цинковом гробу? Ведь по тем временам это была невероятная редкость. Почему предварительно тело было забальзамировано? Настораживала и сама процедура похорон. Не только ночная, но тайная, не торжественная, как приличествовало бы. И что немаловажно, почему гроб был доставлен в Самару товарняком, а не пассажирским вагоном, по крайней мере тем, в котором Щорс жил последнее время. И, наконец, с чего бы это самарские архивы не сохранили никаких следов о похоронах героя гражданской войны, чье имя со временем с благословения самого Сталина было занесено в партийные святцы.

Уж не потому ли, что изначально кто-то злонамеренно хотел вытравить это имя из памяти народной, предать его забвению. А заодно, что весьма немаловажно, скрыть тайну гибели героя гражданской войны. А вот когда Сталин соизволил это имя воскресить, включить его в реестр всесоюзной славы, то превратить человека в легенду, в нечто нематериально мифическое. Так сподручней. Мертвые ведь сраму не имут…

Кровавый след

В известном очерке Всеволода Вишневского, ставшего по сути дела первоосновой не просто легенды, но мифа о Щорсе, сообщалось, что «30 августа 1919 года… петлюровской пулей, пробившей голову навылет, Щорс был убит». Просто констатация факта. Никаких убедительных деталей. В сборнике же «Легендарный начдив», изданном в сентябре все того же 1935 года, в воспоминаниях вдовы Щорса, Фрумы Хайкиной-Ростовой, другая трактовка. Она пишет, что её муж погиб в бою с белополяками. И никаких подробностей.

Зато считавшийся долгое время единственным свидетелем гибели Щорса его заместитель Иван Дубовой, утверждавший, что именно он, единственный, был рядом, насытив свой рассказ множеством деталей, писал: «Противник открыл сильный пулеметный огонь, и особенно, помню, проявлял «лихость» один пулемет у железнодорожной будки… Щорс взял бинокль и начал смотреть туда, откуда шел пулеметный огонь. Но прошло мгновение, и бинокль из рук Щорса упал на землю, голова Щорса тоже…»

Голову смертельно раненного Щорса бинтовал сам Дубовой. И умер Щорс у него на руках. «Пуля вошла спереди, — пишет он, — и вышла сзади». Отметим эту деталь особо. Ведь он, опытнейший вояка, видевший смерть не единожды, не мог не знать, что входное пулевое отверстие больше выходного. И еще, когда медсестра Богунского полка Анна Розенблюм хотела сменить первую, весьма поспешную повязку на голове уже мертвого Щорса на более аккуратную, Дубовой не разрешил. Более того, что уж совсем непонятно, по его же, Дубового, распоряжению тело Щорса без медицинского освидетельствования отправили для подготовки к захоронению.

Когда сотворяют легенду, а тем более миф, на подобные «мелочи» обращать внимание не принято. Главное, чтобы все было покрасивее.

Но вот со временем из тайников спецхрана на свет всплыл весьма любопытный документ. Спрятан он был от людских глаз подальше вовсе не случайно. В нем таилась мина замедленного действия. И было это заключение судебно-медицинской экспертизы, подвергшей эксгумации и исследованию останки Щорса, обнаруженные в 1949 году. Так вот, оно констатировало, что «повреждения черепа нанесены пулей нарезного огнестрельного оружия… Входным отверстием является отверстие затылка справа, а выходным — в области левой теменной кости… Следовательно, направление полета пули — сзади наперед и справа налево… Можно предположить, что пуля по своему диаметру револьверная… Выстрел был произведен с близкого расстояния, предположительно 5-10 шагов».

Право же, было от чего прийти в смятение. А тем более, если привести еще одну цитату из воспоминаний все того же Ивана Дубового. «… Я подполз к нему и начал смотреть. Вижу, показалась кровь на затылке. Я снял с него фуражку — пуля попала в левый висок и вышла в затылок». Вот уж поистине с точностью до наоборот. Наконец, вопреки утверждениям, что Щорс погиб то ли от петлюровской, то ли белопольской пулеметной пули. Но ведь, как известно, пулеметы револьверными пулями не стреляют, а тем более с расстояния 5-10 шагов. Совсем рядом. Рядом могут быть только свои. И вооружены они, как правило, револьверами. Значит…

Но и это еще далеко не все. В 1947 году вышла книга «Повесть о полках Богунском и Таращанском». Ее автор бывший боец щорсовской дивизии Дмитрий Петровский. И вот в той повести по недосмотру цензуры оказался весьма примечательный пассаж. Автор утверждал, что пуля сразила Щорса, когда… пулемет уже заглох. Дело в том, что к тому времени артиллерист Хомиченко уже всадил четыре снаряда в ту злополучную железнодорожную будку. И когда бойцы-щорсовцы вошли в неё, то увидали расколошмаченный пулемет и разнесенные в клочья останки пулеметчика. И все это произошло до гибели Щорса…

Эту же версию подтвердил и бывший командир отдельной кавбригады 44-й дивизии, впоследствии генерал-майор С.Петриковский (Петренко) в своих воспоминаниях, написанных в 1962 году, но частично опубликованных только более чем через четверть века.

Не менее любопытно и другое. Долгие годы официальная пропаганда неустанно убеждала, что единственным свидетелем гибели Щорса был только его заместитель Иван Дубовой. Как известно, у большевиков легенды сами по себе не возникали. Они всегда преследовали совершенно определенные цели. Так и на сей раз. Утвердив Дубового на роль единственного свидетеля, они тем самым априори придавали его словам безапелляционную весомость, напрочь исключающую любые кривотолки и сомнения.

Но вот ведь незадача. Просмотрели. Оказалось, что еще в марте 1935 года в украинской республиканской газете «Коммунист» проскочил небольшой материал за подписью бывшего командира Богунского полка К.Квятека, который к вящему удивлению сообщал, что «30 августа на рассвете… прибыл начдив тов. Щорс, его заместитель тов. Дубовой и уполномоченный реввоенсовета 12-й армии тов. Танхиль-Танхилевич. Через некоторое время тов. Щорс и сопровождавшие его подъехали к нам на передовую… Мы залегли. Тов. Щорс поднял голову, взял бинокль, чтобы посмотреть. В этот момент в него попала вражеская пуля». Заметьте, о пулемете ни слова.

Итак, Дубовой не единственный свидетель. Ведь и генерал С.Петриковский сопровождал его на передовую. Правда, в момент гибели комдива его не было рядом. Но он тут же, по свежим следам, провел свое расследование. Оказывается, возле Щорса с одной стороны залег Дубовой, а с другой — Танхиль-Танхилевич. Генерал приводит слова Дубового, что во время перестрелки Танхиль-Танхилевич вопреки здравому смыслу стрелял в находящегося далеко противника из «браунинга». Стрельба на таком расстоянии просто бессмысленная.

И вот тут-то генерал делает совершенно неожиданный вывод о причине гибели Щорса. «Я все-таки думаю, что стрелял политинспектор, а не Дубовой. Но без содействия Дубового убийства не могло быть… Только опираясь на содействие власти в лице заместителя Щорса — Дубового, на поддержку РВС 12-й армии, уголовник совершил этот террористический акт… Я знал Дубового не только по гражданской войне. Он мне казался человеком честным. Но он мне казался и слабовольным, без особых талантов. Его выдвигали, и он хотел выдвигаемым быть. Вот почему я думаю, что его сделали соучастником. А у него не хватило мужества не допустить убийства».

Бывают ситуации, когда попытки докопаться до истины — занятие бесполезное. Особенно по прошествии долгих лет. И все же, право, попытка, если не познать саму истину, то хотя бы приблизиться к ней — задача куда как заманчивая. Как бы то ни было, но личности масштаба Щорса, как правило, не могут уйти из жизни случайно. Они чаще всего становились и становятся жертвами сложных, но безошибочных планов.

Обвинения, выдвинутые генералом Петриковским, далеко не беспочвенны. Во всем должны быть заинтересованные лица. И на самом деле, Иван Дубовой стал щорсовским заместителем за несколько дней до того рокового выстрела — 19 августа 1919 года. Тогда произошло по обоюдному соглашению приказом командующего 12-й армии слияние 1-й Украинской дивизии Щорса и 44-й стрелковой дивизии Дубового. Номер присвоили 44-й дивизии. Но командиром стал Щорс, а заместителем — Дубовой. И это при том, что еще недавно он был начальником штаба армии, командармом. Да и 44-я дивизия была сформирована из остатков 1-й Украинской армии, которой он командовал. Слово «украинская» искоренялось. Наконец, остается добавить, что 23 октября 1919 года, почти через два месяца после гибели Щорса, именно Дубовой возглавил командование все той же 44-й дивизии.

Все это открывает простор для всевозможных предположений и подозрений. И не самого лучшего свойства. По крайней мере, подводит нас к однозначному ответу на вопрос: «Кому же выгодна гибель Щорса?»

Но и это еще не все. Впору вспомнить и о другом участнике тех событий. О Павле Танхиль-Танхилевиче. Личность наименее известная. Но весьма загадочная. Двадцатишестилетний одесский щеголь, окончивший гимназию и отлично знавший английский и французский языки. Кстати заметить, генерал Петриковский, назвав его «уголовником», ссылается на свой опыт политических отсидок в царских тюрьмах. «Этот политинспектор почему-то производил на меня впечатление бывшего «урки», — писал генерал. К слову, в революции немало бывших уголовников принимало самое активное участие. Но вот что странно: между ним и Дубовым, по свидетельству того же генерала, существовали довольно тесные взаимоотношения. По крайней мере, приезжая в дивизию, тот останавливался только у Дубового.

Остается добавить, что через два месяца после гибели Щорса, почти одновременно с новым назначением Дубового, Танхиль-Танхилевич внезапно исчезает из Украины и объявляется в реввоенсовете 10-й армии Южного фронта.

Сторонники версии о причастности этих людей к гибели Щорса считают, что все это — составляющие одного замысла, созревшего и спланированного в недрах реввоенсовета армии, нити которого сходились у С.Аралова. Убийцу — отправить подальше, авось еще сгодится. Пособника — отмыть комиссиями и должностью заткнуть рот. Тоже сгодится.

То, что между Щорсом и членом реввовенсовета Араловым были весьма натянутые отношения, ни для кого тогда не было секретом. И если командование фронтом и армией считало дивизию Щорса одним из лучших и наиболее боеспособных соединений, то комиссар С.Аралов придерживался иной точки зрения. Он считал, что щорсовцами должен заняться военный трибунал. Сын командира 1-й Советской украинской дивизии, которого сменил Н.Щорс, Г.Кропивянский, со слов отца рассказывал, что сам Аралов дважды пытался отстранить Щорса от командования дивизией. Но понимал, что это может вызвать скандал с самыми непредсказуемыми последствиями. Ведь авторитет и популярность Щорса были в дивизии несказанно велики.

В воспоминаниях бывшего члена реввоенсовета Украинского фронта, героя гражданской войны Е.Щаденко писалось, что между Щорсом и новым командованием, присланным из Москвы, складывались сложные взаимоотношения. «Новый член реввоенсовета 12-й армии Аралов не раз приезжал в дивизию, чтобы лично проверить, насколько Щорс «неукротим»… Оторвать Щорса от дивизии, в сознание которой он врос корнями, могли только враги. И они его оторвали», — писал он.

Что же касалось самого Аралова, то он непрестанно телеграммами и по прямому проводу теребил своего патрона — наркомвоенмора Л.Троцкого «сигналами» о «подозрительных», «не заслуживающих доверия» командирах-щорсовцах. О «разложившихся» частях дивизии, которые необходимо чистить. Ведь «со здешними украинцами работать невозможно». Они ненадежны. С кулацкими настроениями. И в первую очередь необходим новый командир дивизии взамен Щорса.

Реакция наркомвоенмора на такую информацию была предугадана Араловым заранее. В ответ идет телеграмма Троцкого с требованием навести порядок, строжайше прочистить командный состав. Этого Аралову только и было нужно. Что касается средств — война все спишет. А тем более — гражданская.

Сакраментальное «нет человека — нет проблемы» стало краеугольным камнем кадровой политики большевиков еще со времен революции, со времен гражданской войны. Слово же «чистка» воспринималось весьма конкретно в соответствии с инстинктами революционного правосознания. Не миновало оно и щорсовцев.

Под Ровно при очень загадочных обстоятельствах был убит щорсовец Тимофей Черняк — командир Новгород-Северского полка. Потом настал черед и неукротимого «батьки» Василия Боженко, командира бригады. Его отравили в Житомире. Оба были ближайшими сподвижниками Николая Щорса…

Слухи о том, что первопричина этих загадочных смертей кроется в реввоенсовете, у его главы С.Аралова, не стихали. Об этом говорили щорсовцы довольно открыто не только в годы гражданской войны. И, думается, они были не далеки от истины. Так ли уж безосновательно сам Семен Иванович Аралов сорок лет спустя в рукописи своих воспоминаний о гражданской войне «На Украине 40 лет назад (1919)» вроде бы невзначай, мимоходом обмолвился весьма примечательной фразой: «К сожалению, упорство в личном поведении привело его (Щорса. — А.Ш.) к преждевременной гибели».

Круг замкнулся. Точка поставлена. Нет человека — нет проблемы. Сколько раз в нашей истории мы еще будем сталкиваться с этим большевистским постулатом. Кровавый след преступлений простерся через десятилетия. Стал нормой существования целых поколений.

«Прошлое нужно знать, — писал великий историк В.Ключевский, — не потому, что оно прошло, а потому, что, уходя, не умело убрать свои последствия».

Автор: Александр ШЛАЕН

Источник: www.zn.ua/3000/3150/22915/